А

А. Костарев (Хэн)

Стихи

Поэт в России - больше, чем поэт.

Кто-то из великих

Поэт в России - просто долбоёб.

Хэн

Стихи мохнатых лет

Антихрист

В ушах нестройный пьяный хор,

Рассвет банален, как блевота.

Глянь - солнце всходит... На костёр,

Со светлым взором идиота.

И лижет лапы мёртвым псам,

Символизирующим вечность,

И осыпается фасад

Слепого дня... Наступит вечер,

Рассея ляжет под меня,

И недоношенный Антихрист

Пойдёт босой, прося огня,

Сквозь строй лежалых вечных истин...

1992

* * *

Плюс на минус даёт освобождение - домой...

Янка Дягилева

Три четверти ветра в полотне автострад,

Словно раствор песка в невесомости.

Плюс на минус - почти результат,

Свет пьяной лампы, повисшей над пропастью.

Бег на восток, упавшая сталь,

Хочется петь, но снова нет голоса.

Над головой висит пустота -

Выход в окно открытого космоса.

Утро. Явился лихой бодун,

В календаре что ни день, то пятница.

Много урлы, мусоров и урн,

Близко погоня, и негде спрятаться.

Три четверти тока обезумевших вольт,

Остался дождь - остальное выпили.

Плюс на минус - извечная боль.

Вот и всё, что мы можем вычислить...

1991

* * *

Поймали ветер паучьи сети,

Но он прорвался, а нам не светит,

А нам не греет - мы прочно сели,

Душа без толку буксует в теле.

В неё без мыла пролезло шило.

Всё было б в жилу, но где взять силы?

Носили воду, месили глину,

Башкой - в корыто, ногой - в трясину.

Метали бисер, крушили стулья,

Где тянет гарью, там пахнет дурью.

Случился приступ - ползём на стены.

Где пьян, там море не по колено,

Там море похуй... Там леший бродит,

Там все приметы - к дурной погоде,

Там все русалки - с отходнячища.

Пошарь в аптечке - вдруг что отыщешь...

1992

* * *

Слишком много пепла, слишком много пыли,

Новые заплаты - новый список дыр.

Жестяная логика банок из-под кильки,

На которой держится дребезжащий мир.

Бег в противогазе по траншеям улиц,

Я глотаю воздух - смертоносный дар.

Наступила осень - сторожа проснулись

И ушли пить пиво в придорожный бар.

Что тут можно сделать? Только сесть да слушать,

Как с оплывших зданий капает бетон.

Жители отважно затыкают уши,

Чтобы ненароком не услышать стон.

В серый снег по пояс, да по горло в небо,

По колено - в слякоть, с головой - в дерьмо.

Полбутылки водки, полбуханки хлеба,

Да струну покрепче - вот и спел, как смог.

Может быть, бессвязно, может - непонятно,

Может быть, убили, может - заживёт.

На полу в сортире появились пятна,

Да не кровь - блевота. Перепил народ.

1990

Ноябрь

День сыграл в ящик - эка выстебся!

Что ж, посмотрим, куда нас вынесло...

Дряхлый коршун добычу высмотрел -

Свежий побег в двух шагах от выстрела.

Брёх собачий по ветру носится,

Старый плакат угрюм, как повешенный.

Ну, а мне сапогом в переносицу

Двинул мороз - я хожу, помешанный.

Джинны из расколотых лампочек

Кружатся с необычайной грацией.

А перед взором в казённых тапочках

Тихо проходят галлюцинации.

Странные сны, как бисер разбросанный,

Бродят поодиночке и парами.

А по морозу в больничной простыни

Чешет Ноябрь с двумя санитарами...

1992

* * *

Небо стерто в клочья,

Небо нынче низко.

В небо этой ночью

Бросимся с карниза.

Голыми руками

Разрывая сети,

Упадём в канаву -

Здесь нас не заметят.

Здесь нас не отловят,

Здесь нас не засветят,

Здесь нас не узнают,

Здесь нам не ответят.

Здесь в гнилых лохмотьях,

При любой погоде,

Древние старухи

По ночам выходчт

Рыться в старом хламе

Да в железном ломе...

Нынче - в жёлтом храме,

Завтра - в жёлтом доме.

По размытой трассе,

Уходя от плети,

Здесь на с не отловят,

Здесь нас не засветят.

Небо рвётся в клочья

Под напором ветра.

Если выйдем к ночи,

То придём к рассвету.

А услышишь топот,

Знай - идут за нами.

Если нас догонят,

То забьют камнями.

Если нас догонят,

Если нас заметят,

Дикой болью взвоет

Падший ангел - Ветер.

1992

* * *

Теснимый справа и слева,

Кутаясь от сквозняка,

Шёл по земле, спотыкаясь о небо,

Подошвами давил облака.

Вылущивал слово из чувства,

Сдирая живьём слои.

А в небе было пусто,

Лишь шастали воробьи.

А небо было похоже на тазик,

На горб, на чей-то простреленный висок.

Я плющил облака в экстазе,

Из них капал жёлтый, мутноватый сок.

И тут же испарялся,

Отрезвляя и пуская в расход

Иллюзию пространства,

Иллюзию жизни,

Иллюзию движения вперёд...

1994

Обработка ёмкостей

Название этого цикла возникло так: однажды автору попалась девственно чистая общая тетрадь с надписью на обложке: “Тетрадь по обработке ёмкостей”. Страдающий от дефицита писчей бумаги автор незамедлительно её прихватизировал, а так как, помимо стихотворчества, он в ту пору активно занимался обработкой (опустошением, сортировкой, отмывкой, складированием) различных спиртосодержащих ёмкостей с последующей сдачей их в приёмный пункт, то надпись на тетрадке пришлась как нельзя более кстати.

Роза ветров

Неприметно сходящий с круга,

Трансцендентный, как белая мышь,

Новый день мигрирует к югу

С косяком переклинивших крыш.

Неуклонно стремясь на запах,

Предвкушая великий гон,

Гуси клином летят на запад,

Улетевшей кукушке вдогон.

Планку сшибло, шарахнув током,

Подкосило в расцвете лет.

Говорят, будто свет - с востока,

Но с востока не свет, а бред.

Вслед за планкой сорвало клапан -

Не пора ли сходить к врачу?

Север машет мохнатой лапой,

Но о севере я молчу.

Истязая больной мой разум,

Ветер гонит. В ушах звенит.

И, по розе ветров размазан,

Я упрямо плюю в зенит.

1995

Ломы

Забываю. Сплю. Лаская взглядом стены,

Обжигаюсь об оконное стекло.

Временами жизнь бывает совершенна,

Как задвинутый в висок железный лом.

Глаз мой здесь. Он видит сны, мерзавец,

Отражаясь в нездоровые умы.

И гуляют, нагловато усмехаясь,

В голове моей великие ломы.

Вот пошло - да не в струю, не проканало,

Обломило, но всё будет хорошо.

Время видеть, жечь мосты и рыть каналы,

Не заметив, что приход давно прошёл.

1995

Ёжкин корень

Бесцеремонный, как автоген,

Ветер неистов, и гнус упорен.

Бродят старатели по тайге,

Ищут таинственный ёжкин корень.

Он помогает от всяких бед,

Душных депрессий и злых простраций,

Или когда идёшь в туалет,

Сидишь и сутки не можешь просраться.

Он превращает говно в алмаз,

Сунешь в толчок, - говорят очевидцы, -

И твой заблёванный унитаз

В лебедя белого превратится.

Сижу, рожая великий хит,

Скудно и нудно, и хочется, чтобы

Кучей ползли из меня стихи,

Как срань из некой вселенской жопы.

Но строчки ржаво скрипят в башке,

И оттого меня рвёт и корчит.

Вот и опять застрял на строке...

Без ёжкина корня мне не закончить.

1994

* * *

Столь привычный процесс - перегонка стихов из дерьма...

Выползая на свет, те шипят, как рассерженный полоз.

Жизнь идёт - по утрам абстинентный туман

Глушит мозг, словно вражеский радиоголос.

Вот он дёрнулся было, опять - и, как будто, затих,

В тот же миг становлюсь просветлённейшим из идиотов.

Кислород перекрыт, и депрессия кормит мой стих

Своей старческой грудью, мыча неприличное что-то.

И без всякого зова из чрева густой темноты

Валом прут посторонние потусторонние лица.

Не спеша, проплывают к столу, невзначай переходят на “ты”

И в упор не желают, паскудники, посторониться.

Производят в ушах бесконечный несносный трезвон,

Неприметно сливаясь с тягучим похмельным угаром.

Ну, и как тут работать, пока их не выпихнешь вон?

А уйдут - так сопрут вдохновение... И стеклотару.

1996

Весна

По улицам раскинулось болото,

Чтоб отразиться в залитых шарах.

Кругом ништяк - весна исходит рвотой

В троллейбусах, подъездах и дворах.

Весной неизмеримо больше пьют,

И, вроде, даже как-то больше любят,

Что верно про котов, творящих блуд,

Но мы, когда анфас, как будто люди...

И, стало быть, весна нам не указ,

Мы сами шарим-варим понемножку.

А в сральнике разверстый унитаз

Зовёт - давай, проблюйся на дорожку,

Коль перебрал с утра духовной пищи

Да водкой траванулся натощак.

А с крыш уже не рвёт - свирепо дрищет.

Весна... И, соответственно, ништяк.

1996

* * *

Ввиду затмения закрыт магазин.

По телеретранслятору ползёт муэдзин,

Чтоб диким воплем, как велел Магомет,

Призвать на землю мусульманский рассвет.

Ползёт и бьёт в эмалированный таз.

По сумрачным углам кишат пророки без глаз,

Без рук и прочих органов - сплошное рагу,

На всех одна нога, и та досталась врагу.

Нашла коса на голову, увязла в мозгах,

Сизифов труп вершит свой титанический трах.

Летит к Земле комета, как астральный плевок, -

В колодец плюнул некто, а попал в потолок.

Бредёт по стылым лужам некрофильский парад -

Кто выжил, тот не нужен, кто не выжил, тот свят.

Прошли по главной улице и скрылись в лесу,

Где новый Чарлз Мэнсон ковыряет в носу,

Где режут все друг друга, впрочем, не по злобе,

И густо срут на головы подобных себе.

Гудит над миром таз, как бухенвальдский набат,

И муэдзин охрип, но лезть не смеет назад...

1996

* * *

Монгольский хан на огороде

Срезает саблей коноплю.

Уносит, сушит и в походе

Открыто банчит по рублю.

Индейцы перебили тару

И шьют на всех один бурдюк.

А, впрочем, все они татары -

И Чингисхан, и Чингачгук.

В Казани раньше плов варили

И ели целых девять дней.

Китайцы рис туда возили,

Нечистых увозя свиней.

Не знаю, чем уж запивали -

Кораном не разрешено, -

Но явно что-то забивали,

И вряд ли конское говно.

Там было туго с “Беломором”,

Курили, точно самосад.

... А чукчи ели мухоморы

И, верно, до сих пор едят.

Свалю всё в кучу, зарифмую

И резюме составлю так:

Где потеплей, там просто курят,

А где не прёт - там режут мак.

1997

* * *

Отравленные верой пьют живую воду,

Блюют на одеяла, флаги и штаны

И пятятся пред тем, кто хлещет их свободой,

На волю отпустив взбесившиеся сны.

Озлобленно шипят пророки и мутанты,

Пытаясь съесть всё то, чего нельзя постичь.

По выжженному небу бродят оккупанты

И бьют из автоматов жареную дичь.

Расплавленная похоть разрывает грубо

Сплетение ветвей, огней, корней и рук.

Не мной убитый волк упрямо скалит зубы,

И я в который раз вычерчиваю круг.

Кто сможет не пропасть во вздутых венах улиц?

Кто сможет запустить в нутро глубинный зонд?

Вгрызайся в пустоту, лети горячей пулей,

Пройди по проводам и плюнь за горизонт.

В желудке варят сталь, в мозгах куют подковы,

В глазах встаёт стеной лес брёвен и костей.

Во рту скрипит песок, и липко вязнет слово,

А я рисую круг и поджигаю степь.

1997

* * *

Уже рассвет. Пусть молится, кто может,

Пусть пьёт, в кого покуда лезет.

Рабочий день встаёт с опухшей рожей,

На вид ядрёный, но гнилой на срезе.

Какого чёрта я сюда припёрся?

Актёры - в стельку, зрители - тупые.

С подбитым глазом бродит призрак Щорса,

А Дон-Кихот воюет с энтропией.

Смотрю на стену - вижу только стену,

А в книге - фигу, и ни капли смысла.

Я в третьем акте выхожу на сцену,

Чтобы нагадить и тихонько смыться.

Весь мир - дурдом, и в нём все люди - братья,

Опричь сестёр и мрачных санитаров,

Тех, что идут на нас великой ратью,

По сотне в ряд, свирепы, как татары.

Насрать на рать! Пошли вы все - я в танке!

Во мне делирий воет дикой выпью.

А литр плюс литр - равно четыре банки,

А то и пять. Сколь будет, столь и выпью.

Во мне давно ни печени, ни почек,

Есть голова, дурная, как чужая.

Я пью и превращаюсь в позвоночник.

Эй, открывай ворота - выезжаю!

2000

Девять троп

* * *

Дни идут, ни у кого не спросясь,

Имя им - легион.

Имя им - густая жирная грязь,

Но здесь не сохранилось имён.

Лишь души унесённых сквозняком,

Да чёрная контрольная полоса,

И время, мчащееся порожняком

Под хвост всем бешеным псам.

Непрочен строй безымянных дней,

Непорочны разложенье и гниль...

Покрываясь илом, я лежу на дне,

Надо мной семь футов и киль.

1996

Война углов

В холодных подъездах, неуютных квартирах,

Где так легко сойти с ума, считая углы,

Выходишь в одиночку против целого мира,

Зная, что тебя опять прокинут тылы.

Мир ворочается перед глазами,

Чёрным вороном кружит потолок,

А ты ведёшь свой вечный бой с углами,

И каждый угол тупо целится в бок,

Сходится клином, и приходится туго.

Заточен наискось, совсем как игла,

Стеной встаёт многоголовый угол

И снова вырастает во главе угла.

Тогда дымит асфальт, горят кусты и травы,

И смрадной копотью пылит земля.

Война миров имеет цвет отравы,

Война углов имееет вкус угля.

1997

Девять троп

Я помню лес, в котором листья из свинца,

И у корней, едва журча, струится ртуть.

Как девять линий на ладони мертвеца,

В нём девять троп, и все ведут - куда-нибудь.

На перекрёстке трёх из них стоит мой дом,

Без стен и окон, и без стука у дверей.

В нём три кувшина, дна не видно ни в одном,

Питья не жалко - заходи, садись и пей.

В одном из них - вино, полынь и аконит,

От этой смеси словно грезишь наяву.

Хлебни, и сразу же услышишь, как звенит

Свинцовый лес, и девять троп тебя зовут.

Второй кувшин в себе таит опасный дар

Лесных хвощей, горячих вен и чёрных жаб.

Крутое зелье - не напиток, а пожар,

И тут тебе уже не выжить, если слаб.

Напиток третий - он покрепче первых двух,

На вкус он точно родниковая вода.

Он с первой каплей поднимает в небо дух,

А со второй его уносит навсегда.

Из трёх кувшинов каждый - это нож,

Огонь и ветер, сон и шанс пойти ко дну.

Хлебни из всех из трёх, и, может быть, придёшь

Туда, где девять троп сливаются в одну.

1997

Упавший с крыши

Под бывшим небом, прав - не прав ли,

Свят, как выпавший из кармана,

Смотрю наверх и, раскинув грабли,

Ищу девятую грань стакана.

Под бывшим небом темно, как в танке,

Но над домами шуршат, как мыши,

Зелёный ангел и Синий ангел,

И с ними кто-то, упавший с крыши.

Летят, тревожа нутро и вены,

В зелёном свете и синем свете,

Там, где крестами торчат антенны

И тщетно ловят залётный ветер.

Под ними мир, как в стеклянной банке,

Над ним несутся, стремясь всё выше,

Зелёный ангел и Синий ангел,

И с ними кто-то, упавший с крыши.

1997

Сквозь...

Звук сквозь сон, свет через мутную призму,

Драки, праздники, песни, чьи-то страстные стоны.

Не угар, не пожар, не разворот катаклизма,

Просто город привычно сортирует рождённых.

Город жмётся к обочинам, ларькам и помойкам,

Отдаваясь, питаясь, просыпаясь и плача,

По матрасам и койкам, стеллажам судмедморга

Распихав сотни тысяч тел - а как тут иначе?

Сотни тысяч рождённых, и у каждого - сердце,

Почки, печень, эмоции, а попросту - ливер.

Абстиненция, старость и налог на наследство,

И по телеку - трёп про жизнь общественных сливок.

Ночь прошла, если верить ошалевшим минутам

Да возне в коридоре полусоннных соседей.

Только мы всё летим сквозь гибель, вонь или смуту,

Под беспомощный хруст окостеневших столетий.

1998

* * *

Это странное место, здесь день - не как день,

Здесь ночь, как сочащийся отравленный плод.

Здесь плетень бросил тень на ведьмин круг деревень,

Вросших по крыши в бурый бархат болот.

Здесь лишь ветер ласкает обгоревшие пни,

У костров то молчат, то бормочут во сне

И упрямо шипуют босые ступни

Для пробега по голой, очень скользкой стене.

Все хмельные угрюмы, а трезвые злы,

Аномально спокойны и могут убить.

Спят и лыка не вяжут, но вяжут узлы,

Чтоб, проснувшись с утра, не забыть разрубить.

Это место привыкло так легко побеждать,

Растянув на полнеба камуфляжную сеть.

Это странное место - здесь незачем ждать,

Здесь достаточно выжить - и затем умереть.

1998

Птица Смерть

Я летал по облакам с птицей Смертью,

Птица Радость - та попалась так глупо!

Ей бы в небо, да ощипаны перья,

Да и трудно это - в небо из супа.

Птица Смерть была отличною парой -

Ненавязчивой и очень тактичной.

Хот разила иногда перегаром,

Но зато была весьма поэтична.

И гулял я в облаках птицей чёрной,

Гадил сверху в купола колоколен.

Был по выбору то богом, то чёртом,

Был и мёртвым, но и тем был доволен.

Птицу ж Радость разорвали на части

И с гарнирчиком из кашки перловой,

Точно так, как до неё птицу Счастье,

Не сблевнув, сожрали - будьте здоровы!

Потому я и летал с птицей Смертью,

Это было и легко, и удобно.

Одному там плохо - холод да ветры,

А птица Смерть - она почти несъедобна.

1998

Приятелям-героинщикам

Что было - пройдено. Что налито, то выпито.

И разве ж пьян? Да нет. И, как бы жив.

И в небесах опять гремят корытами,

И что-то прячется над пропастью во ржи.

А рожь над пропастью чернеет спорыньёй,

Галлюцинация, как ненасытный дар,

Бормочет красками, возносит над сырой землёй,

Звенит и шепчет, и сулит лихой кумар.

Хоть рой песок, хоть возводи упрямо здание,

Хоть набивайся к потаскушке на постой,

Хоть так, хоть этак - всё глушить сознание

То антифризами, то наркотой.

И каждый новый день сереет лицами

Нестойких рыцарей хромой судьбы.

Оттрахан насмерть деревнями и столицами,

День снова прожит. День опять убит.

И надо б спеть, да вот в какой тональности?

И что по курсу - степь или загон,

Когда закваска из почти-реальности

Перегоняется в ядрёный самогон?

1999

Осеняя болезнь

Осенняя болезнь, предтеча зимней спячки,

Заносит сон и явь остывшим пеплом вёсен.

И мысли, и слова - как сигареты в пачке,

В смертельной тесноте засунутые в осень.

Всё лето за душой копились горы хлама

И заперли её в своём сыром застенке,

Где память, точно зверь, попавший в волчью яму,

Отчаянно скуля, цепляется за стенки.

Преданьям старины хранит слепую верность

Вечерний разговор под громкий звон стаканов,

Но утро, как наждак, шлифующий поверхность,

Сдирает с пустоты налёт самообмана.

Как мизерна цена привычных представлений!

Как мнения и суть меняет время суток!

Как глупо и смешно, под гнётом сонной лени,

Размениваем жизнь в борьбе за свой рассудок!

А то - махнём рукой. Не жаль - кому он нужен?

Да только всё равно жизнь проскользает мимо.

Осенняя болезнь - предтеча зимней стужи,

Осенняя болезнь, увы, неизлечима.

2003

Квазилирика

Нить

Патологически короткие ночи,

Бесконечно длинные дни...

Выход, выпад, взлёт и всё прочее

В месте, где натянута нить.

Где время сжимается дверной пружиной,

Давит полусонных медуз.

Время бьёт по нервам, время тянет жилы,

Тянет и мотает на ус.

В гонке за ветром, сумасшедшим и пьяным,

Мчимся сквозь густой перегар,

Чтоб ненамеренно, но так постоянно

Подставлять себя под удар.

Прочь от иллюзий и обманам навстречу

Рвёмся и пытаемся жить.

Ветер нас лечит, веселит и калечит

В месте, где натянута нить.

Утро вернулось, и дыхание спёрло,

Клином в голове волчий вой.

Может быть, нить и перережет нам горла,

Зазвенев тугой тетивой.

Вылеты, прорывы, перепады и взрывы -

За всё придётся платить.

Но мы можем надеяться,

Что всё ещё живы,

Лишь пока натянута нить.

2000

* * *

Снова третья пачка и четвёртая “сотка”,

Пальцы всё дрожат - пора опять смочить глотку.

Рваные аккорды и банальные рифмы,

Наступив на грабли, налетаю на рифы.

Так хотелось ждать и так беспочвенно верить,

Не хотелось знать, что я вошёл не в те двери,

Не смотреть назад, чтобы не пятиться задом.

Водка на столе, а истина где-то рядом,

Вечно где-то здесь, и вечно недостижима.

Связки и эмоции скрипят от зажима.

Мало кто поймёт, и кто понять попытается,

Словно я с упоя говорю по-китайски,

На плохом иврите или на суахили

Всем талдычу сказку: “Значит, блин, жили-были...”.

Жили и дышали, ведь поёшь, пока дышишь.

Знаю - ты поймёшь. Конечно, если услышишь.

Знаю, что поймёшь - да ты ведь тоже бродяга

По чужим мирам, не раз дававшая тягу

От святых уродов и от правильных действий,

Чтобы не загнить и не топтаться на месте,

Чтоб лететь, как ветер, не взрослея, не старясь,

И не в одиночку, и не то, чтобы в стае,

То на помеле, то оседлав тонкий стебель...

Нас почти не видно, ведь мы спрятались в небе.

2005

Поток бессознания

Диане

Мы бесстыдны и пугливы,

Мы собаки в роли кошек,

Мы то искренни, то лживы,

То и это - понарошку.

Мы то вместе, но не рядом,

Или рядом, но не вместе.

Мы вне рая и вне ада,

Каждый раз в случайном месте.

Мы на линии удара

И угара - это данность.

Крутит колесо сансара,

Имитируя реальность.

Крутит, крутит постоянно -

Забываю, что нас двое.

Почему-то, очень странно,

Мне так хорошо с тобою.

2005

* * *

Усталый ветер гонит быль,

Уводит плоскость из-под ног,

А мы всё ждём, глотая пыль,

Когда же рухнет потолок.

Когда наступит новый день

И разнесёт нас на куски.

Нам тошно, холодно и лень,

Лежим и дохнем от тоски.

Мы изучили всё подряд -

Софизмы, Каббалу и бред,

Семь Пятикнижий, реггей, мат

И то, чего в помине нет.

То, что в помине - не по мне,

Что в полумиле - не по вам.

Пространство падает в цене

И бьёт ключом по головам.

Нас тоже нет - мы только тень

Упавших дней, опавших сил.

Луна не встанет. Лысый хрен

Её заменит - отсоси...

Я целюсь в тело потолка

Своим плевком, но цель - не суть.

Многопудовый вес плевка

Качнёт весы - куда-нибудь.

2005

* * *

И буду я курить дешёвый скверный табак,

Нет денег на другой, нет на кабак и на фак,

Нет времени для жизни, и нет места для драк,

Нет сил, чтоб разобраться, кто мне друг, а кто враг.

Есть струны, есть гитара, есть четыре стены,

Есть ночь, та, что несёт непоправимые сны,

Есть много всяких разных, тех, что мне не нужны,

А те, что мне нужны, со мной совсем не нежны.

Есть соль, есть боль, есть моль, есть надоевшая роль,

Есть сытые жлобы и перекатная голь,

Есть электронный ящик и дурацкий пароль,

Есть всё, что мне не нужно, а вот нужного - ноль.

Есть чистая бумага, есть пустые листы

И путь, чтобы дойти до заповедной черты.

А где-то есть и ты, спасенье от пустоты,

Но как же я узнаю, кто ты есть, и где ты?!

2006

Одиночный полёт

* * *

Нет, истина не здесь, не в глубине стакана,

Не в грёзах, не в мечтах, не в зазеркальных снах.

Я не её ищу, когда бываю пьяным,

И не забвенья в четырёх стенах.

Я выбрал трудный путь, и что мне делать дальше?

Кого здесь из живых мне вызывать на бой?

Куда б я ни пришёл, везде воняет фальшью,

И я веду войну - войну с самим собой.

Куда б я ни приплыл, везде воняет рыбой,

Куда бы я ни вполз, везде живёт червяк.

И небо надо мной оскаленою глыбой

Висит на волоске, не упадёт никак.

Да, я калиф на час, за неименьем лучших,

Кумир для тех, кто слеп, сатир для тех, кто глух,

Сортир для тех, кто срёт. Заткните ваши уши,

Я не хочу поранить ваш бесценный слух.

Нет, истина не здесь, она гуляет где-то

Над пропастью во ржи и прячется во лжи.

Сижу, гляжу в окно. Похоже, будет лето.

И осень. И зима. И я зачем-то жив.

Авиатор

Продолжаю полёт, одиночный полёт.

Эй, земля! Где вы там? Вмёрзли намертво в лёд?

Но диспетчера нет, он ушёл на обед,

И простыл к ебеням его утренний след.

Завершаю полёт, одиночный полёт.

Не впишусь в поворот - сам Господь не спасёт.

Эй, земля! Где вы есть? Или вас уже нет?

Все свалили на фронт, все ушли на обед.

Вот огни, но огни - не помогут они.

Сколько тут не тяни, мы с машиной одни.

Мордой бьюсь о штурвал, элерон на излом.

Уносясь к богу в рай, я махну вам крылом.

Бегство

Багаж уложен прочно.

К побегу в Зазеркалье

Готово всё, и точка.

Не награждён медалью,

Не выпущен досрочно,

Не пойман, не помянут.

Стихи же этой ночью

Со мною вместе канут

В сырую стынь столетий

Да в пьяный гул величий,

В осклизму долголетий

И нищету приличий.

Вот для меня награда -

Меня поглотит лето,

И я прошу - не надо

Молиться за поэта.

Вас точно не услышат,

Не примут в кабинете.

Упал - отжался. Вышел,

Попал в тугие сети.

И выплакал полнеба,

И выпил полканистры,

И размечтался - мне бы

В небесные министры!

Уж я бы там устроил,

Утроил непорочно!

... Поэт почил в запое.

Багаж уложен прочно.

Шут на обочине

Шут на обочине - он шут понарошку.

Шут скособоченный - он тянет к вам плошку,

Плошка блестит, гремит, звенит медяками.

Вы - новый вид, вам жалко бросить и камень.

Шут на обочине терзает гармошку.

Вы же, все прочие, жалеете кошку.

Как не всплакнуть, когда страдает животное?

Ну, в добрый путь! А я пойду, приму рвотное.

Шут на обочине рвёт струны гитарные.

Вы озабочены: шуты - они странные.

Слух оскверняют их стихи безобразные.

Чур, чур меня! Они, наверно, заразные.

Душу створожат неопознаным вирусом,

Сон потревожат, свернут уши папирусом.

Внешне ты - танк, но внутри тебя пустота.

Что за дурак спьяну жить разрешил шутам?

Шут на обочине - он шут понарошку,

Не обесточен и не вычерпан ложкой,

Пляшет в экстазе и плюётся словами.

Да, он опасен. Он смеётся над вами.

Метрополитен

День подъёма - два упадка,

День печёт - неделю хлещет.

Мир трясётся от припадка

В паутине серых трещин.

Под напором пневможала

Разлетается короста

От борделя до вокзала

И централа - это просто

Стройка метрополитена

Полным ходом. Мы проснулись -

За окном вскрывали вены

Безымянных серых улиц...

Из ненаписанного цикла

“Альгамбра”

По улице иду, струящейся к реке.

Атаки я не жду, но меч держу в руке.

Я их застал вдвоём. Он прорычал мне: “Пёс!”,

И хоть он был не прав, удар я не нанёс.

Ведь шёл я не к нему, а к той, что с ним спала

На ворохе тряпья, раздевшись догола.

Я не проткнул его, не окропил тряпьё.

Ударил бы его - забрызгал бы её.

По улице иду, струящейся к реке,

Вино пью на ходу и меч верчу в руке.

Пукай я буду пёс, но принцип мой таков -

Зачем из-за козла марать её альков?

Баллада об электрическом стуле

Однажды мне приснился странный сон,

Где я сижу на мрачном чёрном троне.

Я - бог, я - Император, я - Нерон,

В венке или в вольфрамовой короне.

Вокруг меня толпится разный люд -

Охрана, потаскушки, педерасты,

И все в тревоге, все чего-то ждут -

Ждут повеленья, проявленья власти.

Все ждут огня, но я лишён огня.

Простых свечей - и тех осталось мало.

Лишь вольтовые дуги от меня

Шипят, искрятся, бьются в стены зала.

Я знаю, враг толпится у ворот,

Мечтая уничтожить нечестивцев.

Давясь словами, открываю рот

И понимаю - это только снится.

Но, хоть во сне, я должен превозмочь

И всех и вся, клянусь своей могилой!

Едва на мир падёт тугая ночь,

Я соберу исчезнувшие силы.

Я отыщу огонь, испепелю

Врагов, упрямо лезущих на стены,

И на меня молиться будет люд,

Отныне до десятого колена.

Но в двери хлынул вражеский поток,

Меня опередили силы вражьи.

И мой огонь обрушил потолок

И подкосил незыблемые башни.

Где ж девочки? Их всех пожрал огонь.

Где мальчики с упругими задами?

А подо мною полыхает трон.

Меня сжигает собственное пламя.

* * *

Электрические проводы на танцы и в бой,

Истерические поводы и шанцевый рай.

Шансов нет, зато архангел с водосточной трубой

Всё трубит, как заведённый, с полшестого утра.

Все святые строем в двери или через забор,

Следом ангелы несутся яйцами Фаберже.

Остальные строят, верят, ждут, пока уйдёт вор,

Чтобы крикнуть: “Караул!” и поплясать в неглиже.

Или ломятся, как лоси, выбиваясь из сил,

Автостопом сквозь кусты до близлежащей звезды.

Из окопов ближе к небу, чем из братских могил,

С дискотеки до небес два паровоза езды.

Оцинковка неба звёздами блестит, как ведро,

Серость днища поливает, добавляя проблем.

Если святости не хватит дотянуть до ворот,

Просто выкопай окоп - твой персональный Эдем.

2006

Стихи мохнатых лет

Антихрист _____________________________________________________________ 2

Три четверти ветра в полотне автострад... ________________________________ 2

Поймали ветер паучьи сети... ____________________________________________ 3

Слишком много пепла, слишком много пыли... _____________________________ 3

Ноябрь _________________________________________________________________ 4

Небо стёрто в клочья... ___________________________________________________ 5

Теснимый справа и слева... _____________________________________________ 6

Обработка ёмкостей

Роза ветров ____________________________________________________________ 6

Ломы ________________________________________________________________ 7

Ёжкин корень __________________________________________________________ 7

Столь привычный процесс... ___________________________________________ 8

Весна ________________________________________________________________ 8

Ввиду затмения закрыт магазин... _______________________________________ 9

Монгольский хан на огороде... ___________________________________________ 10

Отравленые верой пьют живую воду... ____________________________________ 10

Уже рассвет. Пусть молится, кто может... __________________________________ 11

Девять троп

Дни идут, ни у кого не спросясь... ________________________________________ 12

Война углов __________________________________________________________ 12

Девять троп __________________________________________________________ 13

Упавший с крыши ____________________________________________________ 13

Сквозь... ____________________________________________________________ 14

Это странное место... _________________________________________________ 14

Птица Смерть _______________________________________________________ 15

Приятелям-героинщикам ______________________________________________ 15

Осенняя болезнь _____________________________________________________ 16

Квазилирика

Нить _________________________________________________________________ 17

Снова третья пачка и четвёртая “сотка”... _______________________________ 18

Поток бессознания ___________________________________________________ 18

Усталый ветер гонит быль... _____________________________________________ 19

И буду я курить дешёвый скверный табак... ________________________________ 20

Одиночный полёт

Нет, истина не здесь... __________________________________________________ 20

Авиатор _______________________________________________________________ 21

Бегство ________________________________________________________________ 21

Шут на обочине ________________________________________________________ 22

Метрополитен _________________________________________________________ 22

Из ненаписанного цикла “Альгамбра” ____________________________________ 23

Баллада об электрическом стуле _________________________________________ 23

Электрические проводы на танцы и в бой... _________________________________ 24